У работающих людей нет времени на личную жизнь, а мне и не хочется погружаться опять в свои внутренние проблемы. Все должно устроиться само собой, без усилий, стать очевидным и простым. Но в любом случае не сейчас, сейчас мне не до этого. Моя страсть не личного вида и рода — наслаждение играть в предвыборные игры. Понять это может тот, кто участвует в скачках, гонках, играет в бридж и покер одновременно. И еще тот, кто видит, как быстро можно все изменить парой слов, вовремя вставленной шуткой и другими незначительными, на первый взгляд, мелочами. Или тот, кто может своими руками сознательно построить или разрушить. Только имея опыт собственноручно созданных катаклизмов и страстей, проникаешься духом предвыборной рекламы. Каждую минуту перемены, и в потоке новостей, атак противников, неожиданных ударов нужно чувствовать волну и заставлять ее работать на себя. И когда начинает складываться нужная картина, это ни с чем не сравнимое удовольствие. Или когда конкурент неожиданно спотыкается и падает, сделав неудачный ход. Казалось бы, что страшного в корявом выступлении, в том, что оказался дураком? Но какое количество историй можно рассказать о том, как один человек может за час выиграть выборы, хотя еще день назад безнадежно отставал.
Переломные моменты смакуешь долго, тщательно сохраняя детали, особенно, если была возможность своими глазами увидеть перемену пейзажа . Как сейчас. Еще один пример того, что даже самые упертые противники моей работы вынуждены в какой-то момент следовать правилам борьбы. Две партии. Одна впереди, другая отстает. И в прямом эфире сходятся лидер той, что впереди, а с другой стороны даже не человек списка, а тот, кто может все объяснить. Каков результат? Через два часа обыкновенного разговора лидер стал пустым местом, а человек не из списка просто выиграл выборы для своих. Конечно, если бы все были такими, как он, я бы умерла с голоду. Но умники предпочитают заниматься не политикой, а чем-то более внушительным и считают, что надо работать, а болтают пусть те, кто работать не умеет. Поэтому у меня всегда много подопечных, но, к сожалению, редко можно получить удовольствие, наблюдая за борьбой умной и яркой личности.
И каждый раз дух захватывает, когда видишь, как вдруг шестеренки начинают крутиться в другую сторону усилием одного человека. Роль личности в истории для меня не нуждается в доказательствах. И как упоительно жутко, когда что-то меняется твоими собственными слабыми и ограниченными усилиями. Правда, сразу начинаются разговоры о том, как велика ответственность, и о том, что это грязная работа для беспринципных людей. Но в большинстве случаев так говорят те, кто проиграл, или те, кто вообще никогда не сможет, хотя очень хочет, поиграть в мои игры. Вам кажется, что это беспринципно? Идите и делайте сами, работайте, боритесь, выигрывайте. Вон человек за час сделал все, что надо, и победит. Есть у вас такие способности, все получится. Нет — вы будете работать со мной. И я буду делать все так, как считаю нужным, создавать потоки и течения, буду беспринципной, чтобы вас вынесло туда, куда вы закажете.
Маруся утверждает, что когда-нибудь я поплачусь и очень жестоко. Рано или поздно придется выбирать, потому что нельзя плавать в грязи и не испачкаться. И еще она говорит, что рано или поздно меня начнет тошнить от того, что я сотворила, каким людям помогла и какие идеи протолкнула. Наверняка, более того — это очевидно. Нельзя же контролировать все и всех. Контракты кончаются, люди остаются там, куда смогли пробиться. И живут своей жизнью. Но не могу же я нести ответственность за то, что они сами для себя выбирают. И я не могу предугадать, что им взбредет в голову в новых местах обитания. Пока я работаю с ними, мне приходится изучать их подробно, знать о них все. И они мне нравятся, потому что иначе никого не убедишь. Если уж за пять лет мне не опротивело то, чем я занимаюсь, значит должно случиться что-то ужасное и мерзкое, чтобы мое отношение стало иным. Они должны измениться все сразу, чтобы я убедилась в собственной ущербности.
Интересно, что я тогда буду делать? Каково просыпаться каждое утро и не понимать, чем заняться. Отпуск не считается — это сознательное отключение от дел на короткое время. Но когда ничто не ограничивает этот период, как существуют тогда? Как живут люди в другом мире, где есть разнообразие интересов и дел? Наверное, как моя сестра, с которой я чуть насмерть не разругалась в четверг накануне выборов. Кто еще может позвонить в разгар рабочего дня, рассказывать все новости за последние две недели, потребовать такого же подробного рассказа и в конце концов сообщить, что в воскресенье прием, что я должна обязательно быть и вообще я слишком заработалась и пора побыть в кругу близких? Только Танька.
— Танька, ты с ума сошла, что ли? Ты вообще в курсе, что я до понедельника живу на работе?
— Глупости какие-то, я потому и звоню, что так нельзя, ты вообще дома не бываешь. Прекращай это безобразие, всех дел не переделаешь.
— У меня выборы, ты у Бори спроси, могу я сейчас в гости идти или нет.
— У Бори спросить не могу, его тоже дома не бывает. Хочешь со мной поссориться, можешь не приходить!
— Да не хочу я с тобой ссориться. Просто не могу. Ну, Танька, не могу я сейчас разговаривать, не могу в воскресенье в гости. Перенеси свой прием на неделю, и я приду с удовольствием.
— Что за глупости, потом уже праздники, на Новый год мы уезжаем. У меня нет другого времени.
— Танька, я не могу. Ну представь себе, что ты продаешь одновременно часы работы Бомарше, колье Марии Антуанетты и еще десяток таких же предметов. А я тебе в разгар аукциона буду звонить и ругаться, что ты заработалась и в гости не идешь.
— Совсем сдурела, тоже мне — выборы у тебя каждую неделю, а такие вещи попадают в руки раз в жизни.
— Ладно, я Боре позвоню, пусть он тебе объяснит, что я тебя ужасно люблю, но в гости не приду.
И это моя родная сестра — человек с другой планеты. Главное для меня — для нее глупости, не стоящие выеденного яйца. Не забыть бы, действительно, позвонить Борису. Пусть сам с ней разбирается. Хотя ему она, наверное, уже плешь проела. Его роскошной шевелюре это не повредит, к тому же он муж — пусть усмиряет. Правда, он все сразу понял, выругался и сказал, что его она вообще не посчитала нужным поставить в известность. В воскресенье его тоже не будет дома, и если она собирается принимать гостей в таких условиях, то это ее проблемы. Перекинулись парой слов о жизни, пожелал успеха и победы. На том и разошлись.
Первое, чем я занялась во вторник после выборов, было досье Гончарова. Очень занимательное чтение. Никаких интервью, только некоторые информационные справки о структуре собственности, разведен, признанных детей нет. Тридцать семь лет. Владелец заводов, газет, пароходов. Сфера интересов — сырье, но о многом только слухи. Родился в том самом городе, где мы встретились, и где находятся самые известные из его публичных предприятий. Сын учительницы и партийного работника. Высшее техническое образование. Недавно защитил диссертацию. И все очень закрыто: как, с кем, когда работает — неизвестно. Есть только несколько имен близких людей по бизнесу, в том числе и Колька, как куратор банковского куста. Вскользь упомянуто "вероисповедание — православный". Впрочем, это, может быть, дань моде, хотя ходили отдельно какие-то слухи о связях с патриархией, но ничего конкретного. И в каждом предложении обязательно ремарка: "возможно", "говорят", "точных данных нет". Почти ничего — слухи, догадки, никаких цитат. Отвратительное зрелище. Со Степой общих дел сейчас нет, но, судя по всему, были. Правда, конкретных подтверждений мне найти не удалось, но совпадения дат и мест были показательны. Можно, конечно, у Степы напрямую спросить, но почему-то мне кажется, что не стоит этого делать. Если Степа о чем-то молчит, значит, есть причины. И заводить самому разговор на такую "молчаливую" тему — только будить лихо. Гончаров Степу ни разу не упоминал, даже походя в разговорах, только тогда на концерте. Можно было бы попытаться разузнать, но, судя по скрытности, то, что он скажет, придется проверять годами. С другой стороны, его уже месяц не слышно, может быть, выяснил, наконец, что я за птичка, и больше не появится. Тем лучше, проблем и головной боли меньше.
И конечно, на следующий день он позвонил поинтересоваться, отдохнула ли я после выборов. Получив ответ, что все еще безумная кутерьма, пригласил поужинать. Сообщил, что джинсы возможны. Был почему-то очень сух, как будто зол. Впервые слышала интонацию инквизитора в голосе.
И ужин шел как-то странно. Уже и поговорить было о чем, и было что обсудить, но он молчал. Мне казалось, что он сдерживает раздражение на какой-то факт, который и мне известен. Чтобы это могло быть? Он где-то проиграл выборы из-за меня? Кажется, нигде не было намека на его участие. Хотя почему он тогда заводит разговор именно о работе?
— Вы довольны результатами?
— В каком плане? Все ли удалось? Или чем?
— Все ли сливки сняли?
— Вполне достаточно. А в чем проблема? Или это проявления вашей общеизвестной неприязни к людям моей профессии?
— Неприязни? О, нет. Это скорее отвращение.
— Очень интересно. И в чем же причина?
— Гнусно заниматься манипулированием, фактически обманывать людей и навязывать им выбор.
— Ах, так? Это кто же кого накрутил, Колька вас или вы Кольку?
— Я с Колькой этот вопрос не обсуждал.
— Удивительно, а говорите его словами. И в чем же, вы думаете, я обманываю людей?
— Практически во всем, вы лепите маски по своему усмотрению.
— Вы ошибаетесь, я ничего не леплю. Если спросите, расскажу, как работаю. Но только если спросите другим тоном.
Что это вдруг на него нашло? Я понимаю, мне бы читал морали кто-нибудь другой. Но не тихий православный комсомолец, специалист по чести и достоинству. С какой стати он разговаривает со мной как прокурор в суде? Да, люди делают выбор исходя из того, что я им расскажу. А в чем проблема? Кто-то же должен рассказывать. Иначе как делать выбор? Да, я приукрашиваю людей, с которыми работаю. Между прочим, мне надо в первую очередь убедить себя, тогда я кого угодно смогу убедить, что этот человек достоин любой ответственности. Факты, которые украшают, я подбираю для себя.
— Как вы встречаете Новый год? — спрашивает он строго.
— Новый год? Вообще об этом не думала, не до того было. Действительно, сегодня уже двадцать второе. Не знаю, никаких идей пока.
— Что же, и гостей звать не будете?
— Гостей? Да нет, вроде не собираюсь.
— А я так понял, что большой прием, Коля вот собирается.
— Коля? Ко мне? Вы что-то путаете. Коля встречает Новый год со своей новой девушкой, насколько я знаю. И эта девушка точно не я. Вы расстроились, что Коля вас не зовет? После истории с женой я бы на вашем месте не удивлялась, что он вам свою новую девушку не показывает.
— Колина жена — это наше личное с Колей дело.
— Безусловно, — пауза была противная. Хорошо, что тут позвонил, как всегда удачно, Колька.
— Машка, привет.
— Привет, Колян.
— Старуха, не хочешь ли встречать с нами Новый год?
— Встречать Новый год? — повторяю я все фразы, чтоб не было никаких сомнений в теме разговора, — а с кем "с нами"?
— Я, моя подружка, ну и остальных ты знаешь, десятка два человек.
— Спасибо, Коль, я подумаю, у меня были смутные планы смотаться куда-нибудь на пару дней. Если передумаю — позвоню.
— Давай передумывай, будет весело, Гончарова звать не буду.
— Почему?
— Чтоб тебя не злить.
— Я могу тогда ему просто передать привет от тебя, мы с ним как раз ужинаем.
— Чего? Ты меня разыгрываешь!
— С какой стати?
— Сам позвонил?
— Конечно. А как зовут твою новую девушку?
— Я хорошо выбрал. Маша.
— Ах, Маша, ну тогда можно быть спокойной. Ладно, вот Сергей тоже шлет тебе привет.
— Ну-ну, развлекайтесь.
Настроение у меня вдруг стало веселое и хулиганское. Очень захотелось выкинуть какой-нибудь фортель поэффектнее.
— Вот видите, и нечего было злиться на меня весь вечер. Это вовсе не я с ним встречаю Новый год.
— Да, было обидно, все вместе, а вот меня не зовут. Почувствовал себя человеком второго сорта, — и, кажется, моя шалость удалась, он смутился при упоминании того, как вел себя. Или удачно сделал вид.
— Почему же второго. Вы просто человек совершенно другого сорта.
С этого момента разговор пошел на другие темы, мы успели обсудить результаты выборов, результаты работы, пивной бизнес, грядущий строительный бум и кучу побочных тем. Единственное, чего я так и не поняла, — что все это значило. Ревновать ему меня не с чего. Или он вдруг обнаружил, что не все контролирует? Вот это, наверное, ближе к истине. Он держит меня под полным контролем или считает, что это так. И тут выяснилось, что не все поддается планированию. Жаль, что это не я собиралась с Колькой встречать Новый год, а то бы щелчок по носу был сильный. Хорошо бы поточнее узнать, как он за мной следит.
— Вы по-прежнему за мной приглядываете?
— Да.
— Можно полюбопытствовать, как?
— Зачем открывать такие карты?
— Чтоб я не подумала лишнего. Например, что вы прослушиваете мою квартиру, работу, все телефоны и еще следите за мной круглосуточно.
— Не до такой степени, но мои люди стараются не выпускать вас из виду, для вашей же безопасности.
— Для чего? Что же мне может угрожать?
— Не знаю, но, на мой взгляд, вы очень беспечны. В таком бизнесе, как ваш, надо быть осторожнее. И с такими знакомыми, как я.
— Вот ведь! Мало того, что не я была инициатором этого знакомства и этих встреч, так из-за них мне еще приходится терпеть ваш надзор. Чтобы избавиться от этого, я уже готова сказать, что больше с вами ужинать не пойду.
— От опеки вас это не избавит.
— Почему?
— Потому что я буду надеяться, что вы передумаете.
— Я же упряма, как осел. Подшейте к своей папке, если там еще этого нет.
— Да, но вы очень привязываетесь к людям.
— И что?
— Вдруг вы уже привыкли время от времени ужинать со мной.
— А если нет?
— Было бы обидно.
И разговор закончился обсуждением десерта и разъездом в разные стороны. Пока неслась домой, вдавив педаль газа в пол, пыталась понять, действительно ли я привыкла с ним ужинать. Жду ли его звонков? Думаю ли, чем он занят? Беспокоюсь ли за него? Эти три вопроса для меня всегда первый звонок, что человек мне небезразличен. Я искала любых признаков того, что ответы положительные. И с облегчением обнаружила только отрицательные. Единственное, что меня тревожит, это, видимо, очень пристальный надзор. И еще я не понимаю, чего ему от меня надо. Ему не с кем поужинать? Он же не присматривается ко мне, как будущий клиент? И к себе работать не сманивает. Невероятно — слишком сложно и слишком дорого. Даже если не считаешь денег, как я.
И не хочу я такого клиента или работодателя. Что с ним таким делать? В любом случае сейчас у меня усталая эйфория после скачек. Можно позволить себе по утрам не бежать на работу, а походить по магазинам в поисках новогодних подарков, побаловать себя чем-нибудь простым и милым. Например, спать по десять часов в день. До Нового года мне остается подчищать хвосты контрактов и по мере возможностей дать всем отдохнуть. Я-то сама не то чтобы ленива, но предпочитаю все обустроить и продумать, чтобы первого января не было необходимости тащиться на работу, потому что кто-то не проснулся или перепил. Тем более, что у нас праздники начинаются с католического Рождества. Страна такая, праздновать — так до Старого нового года. Особенно в этом году, когда все стараются придумать что-нибудь пооригинальнее. Пусть празднуют, у нас всегда рванет, пока все пьют. Главное, что у меня все под контролем и готово к немедленной реакции — если вдруг в выходные что-то случится, сбоев быть не должно.
Приятно проснуться утром, понять, что бежать никуда не надо, вспомнить, что сегодня уже первое Рождество, к тому же суббота. И такое счастье понимать, что можно передохнуть некоторое время, посмотреть, как и что получилось за последние месяцы. И наслаждаться тишиной, молчащим телефоном и полным отсутствием запланированных дел. За последние три месяца людей и разговоров было столько, что молчать в тишине стало редкой роскошью. И конечно, немедленно раздался звонок.
Из домофона раздалось: "Вам посылка от Сергея Михайловича". И через несколько минут мужчина лет сорока пяти внес коробку, на нее положил конверт и откланялся.
Было удивительно обнаружить, что почерк у Гончарова как у человека, который привык много и быстро писать, чтобы потом было легко прочитать написанное. На небольшом листке несколько слов: "Я обещал вам вазочек на пять эре. СГ". И я растаяла, меня так проняло, что я начала лихорадочно шарить по записной книжке, чтобы найти его телефон и немедленно поблагодарить. Пока раздавались длинные гудки, я открыла коробку, чтобы все-таки посмотреть на вазочки. В коробке оказался мой любимый белый английский фарфор с мелкими зелеными листочками. И даже пара вазочек.
— Я слушаю.
— Я хотела поблагодарить за вазочки.
— Они вам понравились?
— Вы же читали мое досье, мне нравится этот рисунок.
— Мало ли. Надеюсь, у вас не будет повода швырять их в меня.
И только я открыла рот, чтоб отвесить какой-нибудь безумный комплимент, как вдруг из трубки донеслось: "А вот и я, зайчик, завтрак в постель". Почти щелкнув зубами, я сказала:
— Не сомневаюсь: вы бы не заготовили вазочки, не придумав хорошего повода. Счастливо.
Я очень зла. Это ярость в чистом виде. Я в бешенстве. Только через пять минут я смогла перевести в слова все, что привело меня в такое состояние. Сволочь, все так, как и было сначала. Дура, развесила уши. Столько усилий, чтобы потрахать упрямую бабу? Не волнуйся, ему есть чем заняться, пока ты доходишь до кондиции. Поганец, еще и следит, чтобы никто дорогу не перебежал. Будешь послан — это мое дело, с кем и как я общаюсь. Вазочек он, видишь ли, прислал на пять эре. Конечно, прислал, наверняка где-нибудь там записано у него, какую фразу надо произносить по какому поводу, чтобы побыстрее достичь нужного результата. И какие книжки цитировать. Интересно, а что это меня так проняло? Какое мое дело, как он живет, с кем и почему? Или это ревность? Этого мне только не хватает. Этот человек для меня ничего не значит, он только осложняет все своим присутствием. Мне не было, нет и не должно быть никакого дела до его жизни. Хочет дарить вазочки — пусть дарит. Захочу — приму, захочу — разобью. И, главное, никаких эмоций. Он ведь именно эмоций добивается, ну так не поможем ему в этом нелегком деле.
Когда фонтан иссяк, мне пришлось хорошо продумать, что делать дальше. У меня не было никакой уверенности в том, что телефоны не прослушиваются, что в доме нет "жучков" и тому подобных прелестей. Даже если со стороны это выглядит паранойей, от Гончарова я готова ждать любых осложнений, и нет никаких сомнений, что он может круглосуточно прослушивать квартиру. Пришел же его посыльный именно в тот момент, когда я уже проснулась и выпила чаю, а не разбудил меня, нарвавшись на неприятности. Может быть, это просто случайность, а может быть и нет. Поэтому пришлось сильно выбирать слова, когда я поняла, что надо пообщаться с Петей. Хорошо, что Маруся была не на дежурстве и немедленно зазвала меня к ним. А уж там, у работающего телевизора, я смогла шепотом попросить Петю сделать доброе дело и заодно заработать денег. Петя держит турфирму, поэтому ему не составило труда достать мне венгерский ваучер, забронировать гостиницу и добыть билет. Последнее с учетом всеобщего помешательства на встрече Нового года было особенно ценно. Хотя Будапешт никогда не был особенно посещаемым местом, для меня он хорош еще и тем, что виза не нужна. Поэтому в понедельник ко мне на работу приехал курьер со всеми бумажками, забрал деньги и уехал с огромным приветом и благодарностями для Пети. Маруся даже вопроса не задала, почему я такая подозрительная — разговариваю шепотом, прошу никому ничего не рассказывать и отказываюсь объяснить, кто это меня так напугал.
Оставшиеся дни я наслаждалась игрой в шпионов. Делала вид, что все в порядке, всем говорила, что Новый год встречаю дома, мелкими порциями в своей огромной сумке перетащила все, что мне понадобится для поездки, на работу. Предупредила тех, кто будет работать в мое отсутствие, что только взрыв атомной бомбы в здании, где расположен наш офис, может остановить работу агентства и то только после того, как будет опубликовано сообщение о произошедшем. И что никто не знает, где меня найти до четвертого января, когда я вернусь на работу.
Когда мы искали себе подходящее место, этот серый монолитный дом был мне противен, но время, деньги и другие условия, типа близости ко многим нужным людям и организациям, решили в его пользу. Теперь я даже обрадовалась тому, что работаю в здании с несколькими выходами и выездами для машин. Вряд ли за мной следили так плотно. Тем более что я, если была не на машине, всегда пользовалась одним и тем же выходом, .
Тридцать первого декабря, собрав вещи в сумку и, поняв в полдень, что хотя бомба и взорвалась, но не атомная и все вполне справятся, я позволила девчонкам вывести меня из здания. Вышла у Белорусской и поймала машину до Шереметьево. Единственный человек, который удостоился знания о том, что я уезжаю, кроме Пети и Маруси, был Колька. Он так волновался, как бы я не надумала встречать Новый год с Гончаровым, что поставил ультиматум: или я встречаю Новый год с ними, или он сделает что-нибудь непоправимое. Пришлось сказать, что еду в Будапешт и притом одна.
| Глава 4 | Оглавление | Глава 6 |