Зачем мне земля? Чтобы всегда иметь возможность вырастить себе еды. Зачем мне земля с источником пресной воды? Чтобы не зависеть от дождей, не страдать от засухи и жажды. Зачем мне море рядом? Чтобы иметь возможность ловить рыбу и собирать съедобные ракушки. Зачем мне хороший климат? Чтобы не волноваться об отоплении, не искать нефть, газ или дрова. Зачем мне большой и чистый лес? Чтобы воздух был свеж и приятен. Зачем мне солнце и ветер? Чтобы самой определять, сколько электричества мне нужно. И все это должно быть там, где не бывает землетрясений, наводнений, пожаров. Я хочу купить себе покой и независимость от всего, что наполняет мою жизнь неразрывными путами. Если сегодня отключат свет, что начнется в городе, где я пока живу? Паника? Погромы? Эпидемии? Если начнет не хватать питьевой воды или еды? Когда воздух станет окончательно ядовит? Когда кончатся все источники энергии, что наступит тогда? Рано или поздно стабильность, которая всем знакома и приятна, окажется всего лишь минутой затишья перед бурей. И тогда я хочу иметь все, что мне нужно для жизни. Где я возьму врачей и лекарства? Удастся ли предусмотреть все? Конечно, нет. Это просто очередная истерика маленького ребенка, который не хочет взрослеть и видеть, что мир изменяется каждую секунду, и предвидеть, где ты окажешься завтра, нельзя никому. Потому что неизвестно, будет ли завтра.
Иногда, переставая контролировать себя со всей жестокостью и беспощадностью, на которую только способна, я понимаю, что меня, наконец, догнали все страхи, которые когда-либо преследовали. Боялась беспощадных домов, полных безысходности, и получила Сашкину смерть. Боялась потерять работу и теперь просто не могу ничего делать. Что догонит меня завтра? Что еще я перечисляла себе, как внушающее ужас? Что еще я бездумно назвала "нежеланное"? Неужели я не смогу избежать ничего из того, что заставляет меня содрогаться? В таком случае теперь это будет не жизнь, а существование, когда действуешь, как отлаженная машина, чтобы не вникать в происходящее. Главное ни о чем не думать, все получается и хорошо. И надо попытаться найти выход из этого замкнутого круга, поговорить с кем-нибудь, кто, глядя со стороны, может быть, сам того не зная, даст мне знать, что выбрать и с чего начать.
За неделю до майских праздников я встретилась с Марусей. Мы давно не могли пересечься, и она многого уже не знала о моей жизни, а я о ее. Редко с кем вот так после большого перерыва быстро восстанавливаешь утерянное и почти сразу чувствуешь, что все ясно и просто, можно рассказать и обсудить любые, даже самые неприглядные эпизоды и чувства. Сколько раз у нас с ней происходило это взаимное возгорание, и вот теперь она была для меня последней надеждой на то, что опять получится. Я слушала, как она рассказывает о своих делах, о Пете, о работе, о планах, о том, как она себя ощущает в жизни, что ее беспокоит. И я понимала, что сил моих больше нет. Дело не в усталости или внешних обстоятельствах, не в любви и не в работе. Дело в том, что у меня больше нет сил плыть. Я иссякла.
— Ты не очень хорошо выглядишь, у тебя все в порядке?
— Со здоровьем ты имеешь в виду? Не, Марусь, тут вроде все нормально.
— А где плохо?
— Где плохо? Когда мы последний раз общались подробно?
— Давно, можно считать почти год назад.
— Тогда, коротко говоря, плохо везде.
— Машка, перестань темнить, что у тебя плохо?
— Скажем так — я везде проиграла. Я люблю человека, которому на меня наплевать, и я не могу его забыть. Я занимаюсь тем, что мне глубоко противно, и не знаю, как от этого избавиться. Из-за того, чем я занимаюсь, я не могу больше здесь жить, мне страшно. И я не знаю, куда я могу сбежать, чтобы всего этого не было больше никогда.
— Как же так вышло?
— Постепенно, сначала одно, потом другое, потом все сразу. Ты и представить себе не можешь, как я измоталась. У меня нет сил жить так, как я живу сейчас. И вообще, нет сил жить.
— Ты с ума сошла, как ты довела себя до такого состояния? Тебе надо немедленно отдыхать. Ты можешь поехать куда-нибудь и желательно не одна?
— Пока нет. И все равно одна.
— Кто же это тебя так захомутал?
— Кто смог, тот и захомутал. Да не важно, все равно для него эти мои чувства, как побочный эффект у лекарств. Ему все это не нужно, даже мешает.
— Он тебя бросил?
— Нет, что ты. У нас ничего и не было. Деловая дружба.
— Ты что, плачешь? Боже мой, я сто лет этого не видела. Машка, успокойся немедленно или я тебя в больницу упеку.
— От этого уже лечат?
— От усталости и депрессии — да.
— Нет, Марусь, лекарства не помогут. Тут нужен нож хирурга. Надо все ампутировать, но больно ужасно. Надо все поменять, вообще все. Работу, страну. Уехать надолго, а лучше знать, что навсегда.
— От себя не убежишь, солнышко.
— Думаешь, не смогу?
— Вряд ли. И потом будет только хуже. Давай лучше придумаем какой-нибудь менее болезненный вариант. Когда у тебя отпуск?
— В августе, скорее всего, не раньше.
— Попытайся из отпуска уже вернуться в новую жизнь. Хочешь, я тебе помогу, чем смогу? Я, правда, не очень понимаю чем, но вдруг понадобится. Например, обсуждать планы.
— Спасибо. Просто, понимаешь, когда я смотрю на все это, мне иногда кажется, что самый простой выход — это кинуться из окошка.
— Ты мне это брось. Давай я тебя покажу хорошему доктору, чтоб прописал тебе что-нибудь укрепляющее.
— Ты мне лучше позванивай, мне лучше всего помогает общаться с нормальными людьми.
— И кто же по-твоему нормальный?
— Ну не тот, кто перегорел и больше ничего не хочет.
— Ну, так бросай свою работу, Степу этого своего и отдыхай.
— Бросить Степу? Хорошая мысль, но он давно не центр вселенной. Это ж такой самообман — много работы, зато не надо задумываться о смысле.
— Отрезай ненужные части, покажись врачу и попробуй пересмотреть отношение к жизни.
— За что тебя люблю — посадить семьдесят розовых кустов и познать самое себя.
И Маруська стала звонить мне каждый вечер и расспрашивать про работу, про дела, про жизнь. На пять минут, но она проверяла как настроение. И загнала ко мне домой ее кудесника по нервам, который прописал мне малопонятный травяной настой, зато очень успокаивающий.
| Глава 20 | Оглавление | Глава 22 |