Спокойный кусок жизни начался шестнадцатого августа. Тогда же для меня началась осень. К прошлому в этом дне относилась только смена замков, собака у двери и новая приветственная запись для автоответчика: "Добрый день, если вы по поводу свадьбы, то ее не будет. Женя здесь больше не живет, так что звонить ему сюда не стоит. Если вы рассчитываете со мной поговорить, то начинайте после сигнала. Возможно, я сниму трубку прямо сейчас или перезвоню позже". Два года слезли с меня, как старая змеиная шкурка, новая еще не совсем оформилась, но была хороша своей свежестью. Единственное, чего не хватало, это врубить какую-нибудь боевую музыку и орать во все горло до хрипоты, устраивая дикие пляски. Вместо этого я отправилась без звонка к своему любимому парикмахеру Стасику (почему-то всех хороших парикмахеров зовут только так, неверное, без этого не стать настоящим мастером) и позволила, наконец, подстричь себя так коротко, как он считал нужным. Коротко — это не подходящее слово, голова моя была больше всего похожа на киви, но вид подростка-хулигана, продающего сигареты с лотка и краденые часы из-под полы, больше всего соответствовал моему новому внутреннему состоянию. И потом волосы пока еще отрастают быстро, через год это будет вполне приличный хвост. Отец называл его не конским, а бобриным — цветом, плотностью и формой действительно будет похож, как ни стриги.
Новый ландшафт выпятил кое-что неожиданное. Во-первых, я, наконец, придумала, как избавиться от ненужных акционеров. Во-вторых, осознала, как же мне повезло. Эти две вещи связаны потому, что первая связана с работой, то есть со Степой, вторая тоже связана с ним, потому что он — моя большая удача и мой счастливый билет, который не был куплен или заработан, а просто сам ко мне пришел. Степа — маленький жизнерадостный толстяк, хитрый интриган, внешне больше всего похожий на херувима-безобразника, работяга, генератор идей, некоторые из которых я с удовольствием воплощаю в жизнь. Мне действительно повезло его встретить, потому что мы с ним составляем идеальную пару генератор-исполнитель. Впрочем, многим так со Степой повезло, он для каждой своей идеи находит оптимального исполнителя. Оптимального, то есть такого, с которым можно на этой идеи зарабатывать деньги. Жену он себе нашел тоже оптимальную, хотя дело тут было не в деньгах. Однажды я сказала ему, что он волевым усилием заставил себя полюбить Елку. Понял, что это его жена, полюбил и ее заставил сделать то же самое. Он даже не рассердился, а просто сказал, что в этом и состоит искусство жить, с его точки зрения, когда подобные вещи происходят одновременно. Есть идея: например, пора жениться. Найди нужного человека и создай все необходимые условия для реализации плана, то есть влюбись, покори ее до любви и согласия. Вот и весь секрет жизненного успеха. Так он и действует. Один из немногих людей, который всегда всем доволен. Послушать его — у Елки нет недостатков, сын — идеальный и гениальный ребенок, друзья и сотрудники — ангелы с крыльями. Все бы ничего, но о себе я другого мнения, и Степин позитивный взгляд на вещи утешает в мрачные дни, но не меняет сути дела. В отличие от Маруси, его я вижу как минимум три раза в неделю, не считая того, что я просто на него работаю.
Мы познакомились, когда я училась на втором курсе журфака. Он учился на пятом истфака, но был старше меня на семь лет. Чудом можно считать то, что студенты таких курсов, таких факультетов и таких возрастов вообще познакомились, однако со Степой перестаешь удивляться довольно быстро. Дружба наша была основана на том, что он решил заняться моей судьбой и первым делом начал переводить на истфак, где, как он считал, мое настоящее место. Уже одно то, что он смог меня убедить, заставил сделать все, чтоб добиться перевода, и помог мне освоиться на новом месте, сдавая недостающие экзамены, достойно эпической поэмы о подвигах героев. Благодаря его энергии и уверенности я провела в университете сумасшедшие и веселые оставшиеся три года учебы, а Степа не подавал никаких признаков жизни, защитив диплом. И появился как толстый чертик из табакерки, когда я вдруг задумалась, что же делать дальше.
Наверное, если бы не он, я бы сидела сейчас секретаршей в банке в лучшем случае. Правда, он утверждает, что при моем тщеславии, карьерных амбициях и постоянном стремлении навести порядок там, где никто этого уже и не пытается сделать, это просто невозможный вариант. Потом он еще добавляет, что при моем паническом страхе перед будущим и маниакальном стремлении оставить побольше заначек на черный день, банк не смог бы удовлетворить меня в деньгах. В самом худшем случае он видит меня злобной училкой. От этого кошмара я избавлена благодаря его простой и остроумной находке. Появившись вдруг через три года, Степа предложил мне заняться странным делом, которое на нормальном языке называется имиджмейкер, но у нас получился не совсем классический бизнес на людях. Идея была в том, что самая страшная политическая реклама — это факт; и она же — самая действенная. Теперь это можно написать на двери моего офиса. Мы стали создавать репутации людям, которые в этом нуждались. Репутации, основанные на фактах, что оказалось просто — нам нужно было всего лишь приучить первых клиентов к тому, что слова и дела должны работать на тебя, а не против. Все, конечно, не настолько гладко в реальной жизни, есть факты, которые надо скрывать, замазывать и никогда не показывать на людях, что мы и делаем при необходимости и за отдельные деньги. Но в общих чертах Степина идея первоначально звучала именно так, хотя это идеализм чистой воды. Чтобы воплотить ее в жизнь, нам пришлось сделать даже свое информационное агентство, которые некоторые называют "помойкой", но считают своим долгом копаться в ней целыми днями. Зато помойка — идеальное место, чтобы скрыть труп или подать в самом выгодном свете жемчуг, пусть и не всегда хорошего качества и формы.
Теперь это дело приносит Степе ощутимую прибыль, мне — ощутимую зарплату и процент от некоторых контрактов. Но, когда мы начинали, денег у Степы было мало, точнее их хватало только на то, чтоб подкормить меня. А нам обязательно нужен был офис. И тогда он нашел людей, которые стали акционерами, предоставив нам офис на четыре рабочих места с компьютерами и даже невероятным по тем временам интернетом. Проще говоря, он их просто развел, им ничего не было нужно. Когда через всего лишь полгода мы заработали себе на переезд в собственный офис и перестали зависеть от них совсем, Степа попытался выкупить у них долю, но они уже решили, что им лучше быть причастным к не очень чистому, но полезному с разных точек зрения делу хотя бы номинально. Формально они ничем не мешали, просто раздражали меня тем, что не давали наслаждаться полнотой власти. И лишним будет скрывать, что Степа обещал отдать мне в управление эту долю и доходы от нее, если я смогу ее отбить. Хитрый, договоренности были со всех сторон неформальные: меня он мог так держать на крючке бесконечно долго, но совершенно не понятно, почему он не мог их просто "кинуть". Скорее всего, там было что-то, чего мне не надо было знать. А врет Степа настолько виртуозно, что и спрашивать нет смысла. Так что приходилось искать способ выгнать их мирно.
Странно, что мне раньше не приходило в голову, как проще всего решить эту проблему. Наверное, все дело в том, что я совершенно не воспринимала их как достойных противников. Или на меня повлияло то, что Степа все время говорил только о продаже и другие предложения отвергал сразу, не объясняя причин. С другой стороны надо было всего лишь придумать, как заставить их продать. План прост, зато основан на моем к ним презрительном отношении. Они были слишком ленивы, чтобы работать, и на этом надо было сыграть. Надо незаметно убить их фактами из их жизни. Уж что-что, а это я умею как никто, все-таки выборы не дают забыть, как это делается. Мне надо лишь представить себе, что у меня есть контракт на уничтожение их как бизнеса, и тогда у меня все получится. Если будут вопросы, можно будет легко соврать, что надо почистить перышки, грядут большие заказы и большие деньги — клиенты должны понимать, что у меня нет никаких моральных обязательств даже по отношению к акционерам. Интересно, сколько они продержатся? Все зависит от того, как скоро они столкнуться с проблемами и убытками. Максимум полгода, я хорошо понимаю, кому и что надо про них рассказывать. К тому же сейчас, в общей суете и неуверенности мне будет очень просто спустить на них всех собак, а они с перепугу подумают, что делаю это по заказу. Надо только спросить у Степы, вдруг ему не понравится мой беспринципный план. Он, в отличие от меня, человек с высокими моральными принципами. Впрочем, он может их себе позволить. Для беспринципной работы он нанял меня.
Но Степа не возражал. Все придумалось так быстро и реализовывалось так гладко, что голова моя была совершенно свободна на фоне нормальной и знакомой работы. Это позволяло возвращаться некоторое время к событиям пятнадцатого августа, и, бесконечно прокручивая в голове этот день, я по-прежнему была уверена, что мне очень везет по жизни. Что бы было, если б я вернулась, как обещала, и не узнала ничего нового о Жене? Наверняка вышла бы замуж. Теперь я даже не понимаю, зачем я вообще собиралась за него замуж. Что мне было нужно? Детей я вроде не собиралась рожать. Жизнь без официальных штампов ни мне, ни ему не создавала никаких проблем. Все было нормально. Зачем было идти замуж? Или это он меня уговорил? А ему зачем? Устроенная, с деньгами, с работой, со связями. Как же все удачно вышло. И Крит еще был не оплачен, и кольца не куплены. Мне опять повезло, хотя не все из моих друзей были с этим согласны. Кто-то пытался меня утешать, но их я даже называть не буду. Зато Маруся и, как не странно, Петя были очень рады, что я так легко отделалась. Степа сказал, что он давно так не смеялся, и что этот тип сразу не понравился и ему, и Елке. Потом прозвонился ошарашенный Колька. Вообще он хотел поплакаться, что развелся, а ведь это продолжалось так долго, хоть она ему и изменяла, но, услышав автоответчик, решил, что мне все-таки хуже, чем ему.
Колька — один из немногих людей, про которых я с уверенность говорю "друг". Он не просто друг, он — друган, закадычный приятель. Еще одно университетское приобретение, на сей раз с физфака. Мы познакомились на первом курсе, празднуя католическое Рождество. Утанцевавшись до упада, всю оставшуюся ночь проговорили, и остались оба уверены в том, что, к счастью, романа у нас не будет, зато нам обязательно надо будет поговорить еще. Наши разговоры, совместные приключения типа проникновения без билетов на концерты и другие безобидные шалости все время вызывали протесты со стороны его подруг и моих приятелей. Но мы были непреклонны, отвергали всякие подозрения и продолжали дружить. Он много раз пытался жениться, и пару раз его родители привлекали меня для ликвидации кризисов. Еще не окончив университет, он отправился в бизнес, и сейчас давно забыл про физику и чуть ли не директорствует уже в каком-то банке. Впрочем, я могу этим не интересоваться, потому что он просто мой друг и мне все равно, чем он занимается. Жену его я видела один раз — роскошная хищная блондинка с ногами от коренных зубов, с высоким, темноволосым Колькой они составляли очень красивую пару, но, когда она переставала контролировать свою ослепительную улыбку, на лице проступало такое выражение недовольства и даже ненависти к окружающим, что больше всего хотелось уйти и Кольку забрать. Она мне не просто не понравилась, но была неприятна, как что-то склизкое и омерзительное, на что боишься наступить, потому что придется отмывать обувь, но запах все равно останется. Впрочем, я ей тоже не пришлась по вкусу. Поэтому с Колькой мы виделись по-прежнему междусобойчиком, но теперь тайком и редко. И поэтому же посочувствовать разводу у меня не получилось, и мы договорились как-нибудь сходить поужинать, или попить пива и покатать шары, когда с делами разберемся.
Колька каждый раз смеется, вспоминая, как мы решили сыграть друг с другом в бильярд на пиво. Сначала проигралась я, потом он и когда мы посчитали, сколько придется выпить каждому, решили больше вообще не играть на призы, а только для удовольствия. Иначе можно и пиво разлюбить, что, правда, мне трудно представить. Уж если мы не отказались от него, пока были студентами, когда пили то, что и пивом назвать нельзя, то уж сейчас, когда каждый выбрал себе любимый сорт и даже смог посетить места непосредственного производства, потерять простой повод встретиться и поболтать за жизнь, было бы обидно. Хотя, если жизнь будет продолжаться и дальше в бешеном темпе, удваивая количество обязательных дел, то встречи с пивом придется похоронить. Или проводить их порознь: Кольке в Ирландии, мне в Чехии, и перезваниваться для долгих задушевных бесед.
И действительно, чужим людям аргумент про разбор дел часто кажется вежливой декларацией невозможности или нежелания встретиться в ближайшие несколько лет. Дел по работе всегда невпроворот и при желании можно замотать любые обязательства, но не с такими друзьями, как у меня. Мне всегда не хватает времени, проведенного с ними, а ничего не сделаешь — теперь у каждого из нас уже другое существование, которое, конечно, ничего не меняет в наших отношениях, но съедает при этом большую часть возможностей встретиться лишний раз.
Не моя работа, а жизнь вокруг все время заставляет менять планы и решать новые неприятные проблемы. Не мои дела, а Марусины помешали нам провести вместе первое сентября — у нее были сплошные внеплановые дежурства: взрывы и прочие радости первыми встречают хирурги. Наверное, это был первый раз, когда мы не отмечали день нашего знакомства. Тогда меня прямо из школы привезли с аппендицитом в больницу, где она работала для медицинского стажа перед поступлением. Когда выяснилось, что я трясусь от страха, как осиновый лист, и меня надо оперировать под общим наркозом, Маруся решила изучить нового пациента во что бы то ни стало. Я приняла такое же решение, увидев человека моего пола и возраста, добровольно собирающегося стать хирургом. Так мы изучаем друг друга уже десять лет, нет, одиннадцать. Я ей завидую. Наверное, это плохо, но человеку такой цельности нельзя не завидовать. У нее все ясно и просто, она всегда права. И она ничего не боится. Про хирургию и говорить нечего, и ежу понятно — когда человек в двадцать семь лет режет так, что даже самые отчаянные трусы и ненавистники врачей добровольно ложатся под нож, вместо того, чтобы пить лекарства, значит это действительно что-то уникальное. К тому же женского пола. Но у нее так во всем. Она вышла замуж за занудного и заумного Петю, поставив на уши и свою семью, и его. Все друзья рыдали, говоря, что она делаешь ошибку. Нет, не все, но я точно была в ужасе от ее выбора. И что же? Он носит ее на руках, и люди, которые знают их недавно, считают, что это Марусе повезло. Повезло! Только ей и могло так повезти. Мне так не повезло, потому что я Петю терпеть не могу, примирилась с ним только потому, что Маруся счастлива и довольна. Зато на такие истории, как с Женей, у меня нюх. Пора бы уже сразу, как только мне кто-то нравится, понимать, что этот человек совершенно для жизни не пригоден. Или если не нравится, значит пригоден. Я просто лакмус для выявления мужчин, которые по отношению ко мне ведут себя как мерзавцы, жаль только, что не умею пользоваться этим своим качеством.
Хотя чем-то я все-таки умею пользоваться из того, что у меня есть. Могу подавить в себе любые эмоции, благодаря тому, что считаю главным работу и ежедневно должна появляться в офисе собранной и спокойной. Расслабляться нельзя, надо быть в форме. Даже если первое, что делаешь с утра, это звонишь по пяти телефонам и выясняешь, все ли живы и здоровы. Так делали все этой осенью. Я уже забыла, как это бывает. Просыпаешь, собираешься на работу и одновременно набираешь телефоны: сестра, Колька, Маруся, Степа, офис. На работе мы договорились отзваниваться и сообщать, что и как. Все в порядке, ставишь галочку и начинаешь пить чай. И одновременно с этим постоянно отметаешь происходящее куда-то далеко на край, как несуществующее, придуманное и неважное. Все родные и любимые живы, значит все пока еще нормально, можно продолжать не замечать трагедий, разворачивающихся под окном. Главное — не отдавать себе отчет в том, что происходит. Не думать о том, какой дом упадет следующим, сколько человек вообще и кто конкретно больше никогда не ответит на звонки.
Хотя, конечно, всегда хочется дознаться, кто и зачем дергает людей за смертельные ниточки. Меня часто нервирует, что столь вопиющие, но эффектные факты пропадают зря и никто не претендует на авторство и не орет на всех углах "это сделал я". Или не подготовился заранее ткнуть пальцем, и аргументировано заявить "это сделал он". Подобная недоработка кажется мне профессиональным провалом. Но эта спонтанность моей эмоциональной реакции всего лишь говорит о том, что я полностью потеряла ориентацию в пространстве и любое событие для меня теперь подручный материал. Или я просто боюсь погрузиться до конца в осознание результатов и их тихого, но эффективного использования? Наверное, я сама недостаточно последовательна в своих взглядах и готова играть в управляемые кризисы только до определенного предела — признак дилетанта и самоучки. Утешаю себя тем, что ниточки у меня погуманнее, но надо понимать, что все это лишь сорта одного и того же. Я каждый день рассказываю клиентам, какие комментарии давать по поводу происходящего, как и кого "подсекать", используя смерть — это нужно для дела. В жизни я никогда так не поступаю. Наверное, поэтому у меня в жизни все так неказисто и беспорядочно.
Зато на работе у меня все, с моей точки зрения, продуманно. Всегда и все правильно и в полном порядке. Здесь я почему-то не ошибаюсь в выборе людей и методов. Смешно — никогда не заводила служебных романов. Во-первых, мне совершенно не важно, нравится мне человек или нет, когда я его нанимаю. Иногда, пол и возраст — это последнее, о чем я задумываюсь. Главное, он должен работать без всяких поблажек, быть лоялен и готов расти. Остальное — не важно. Вредные привычки меня не интересуют, пока они не наносят вреда работе, личная жизнь и моральные качества тоже, в общем, в расчет не принимаются. Правда, если появляются сведения о каких-то вопиющих историях вне работы, я обязательно их запоминаю, потому что надо быть "на стреме": в нашем деле вся гниль очень легко вылезает наружу, если себя не контролировать, поэтому надо успеть во время избавиться от прогнивших конструкций. Во-вторых, любовные истории наверняка создают массу проблем. А если роман закончился, что же теперь — увольнять? Слишком сложно и не стоит того. И вообще, когда женщина — начальник, а мужчина — подчиненный, и у них роман — по-моему, это неправильно с точки зрения субординации. В конце концов, кто кого имеет? В общем, странным образом, на работе у меня все простроено совсем не так, как в жизни: порядок и строгий расчет.
Наверное, это и создает у моих сотрудников иллюзию стабильности на века. В жизни все может рушиться, но, придя в офис, всегда будет известно — кто кого сменяет, когда будет зарплата, даже если из-за задержек с оплатой контрактов мне придется перехватить из кассы на черный день. Степа ругает меня, говоря, что я создаю тепличные условия среди вечной мерзлоты. Но в этом тоже расчет — никто добровольно не уходит на мороз, туда только выгоняют. Благодаря стабильности на маленьком пятачке, я могу искать себе людей, поддерживать нужных и отсеивать бесполезных. В общем, жестокий естественный отбор, чтобы найти тех, кто может закрепиться, укорениться и плодоносить. С другой стороны не всякий и выдержит тепличные условия, кому-то начинает очень быстро хотеться перемен, даже если это означает сидеть голым и голодным на морозе. Согласиться с рутинным налаженным бытом и не ловить журавля может только мудрый и знающий жизнь. Такими я и считаю своих сотрудников: те, кто прижились, будут со мной до тех пор, пока я этого хочу. А я тем временем буду следить за теплицей, и обеспечивать им необходимое для жизни.
| Глава 1 | Оглавление | Глава 3 |